МОИ 1420 ДНЕЙ ВОЙНЫ Почему 1420, а не 1418 дней, как гласит история Великой Отечественной войны? Да потому, что мне после освобождения Праги, столицы Чехословакии, пришлось воевать еще два дня - 9 и 10 мая 1945 года с одной немецкой группировкой, которая не хотела сложить оружие. Вот мы и были заняты дополнительной войной еще два дня. А так до этой даты Великой Победы было все же 1418 дней, через которые мне пришлось пройти сквозь огонь, воду, грязь, снег, морозы и бесчисленные походы, где пешком, где ползком на брюхе, где вплавь через реки. Ведя тяжелые оборонительные бои, отступая под натиском противника, мы не смыкали глаз по две недели. Потому что весь день вели бои. Вечером, как правило, приказ на перемещение - или налево, или направо, или назад, на новые рубежи. Вот и приспособились спать на ходу. Идешь ночью, а сам натурально спишь. Конечно, командир взвода, отделения или орудийного расчета должны не спать. Они ведут колонну, а красноармейцы идут и спят. Бывало иногда, человек свернет с пути, споткнется обо что-то и упадет. При падении по голове бьет его винтовка, и он пробуждается, встает и идет опять в колонну и вскоре засыпает. Воистину беспредельны возможности человеческого напряжения. О ранениях. Первый раз я был ранен в середине июля 1941 года. После неудачной контратаки мы залегли. И вот в это время пуля прошлась по моей спине, зашла под лопаткой и вышла немного ниже. После перевязки я так и остался в части. Через две недели рана моя зачесалась. Когда осмотрел санинструктор, сказал, что у меня рана зажила, и нет необходимости ее перевязывать. Смеется, говорит, что зажило, как на собаке. Самое трудное - это война зимой. Мы всегда ждали зиму, как большую беду, хотя на войне кажется уже не может быть никакой беды, более тяжкой, чем сама война. Но зимой все во сто крат усложняется и тяжелеет. Хорошо если стоишь в обороне, выроешь для расчета на 8-10 человек землянку и там спасаешься от холода, обстрелов, бомбежки и всех других напастей. Землянка на войне - это многокомнатная благоустроенная квартира или целый дом. О лучшем не могли и мечтать, как отогреться, поспать вповалку на земляном полу. Интересна сама процедура сна. Все должны спать или на левом или на правом боку. Иначе всем места просто не хватит. К этому даже привыкаешь и, если ночью один задумал повернуться на другой бок, то все должны проделать то же самое. Но, если командование зимой задумало наступать или отступать после неудачного наступления, тогда начинаются самая настоящая мука и ад, ни с чем другим не сравнимые. Пошли в наступление, продвинулись на несколько километров. Приказ занять оборону. Кругом голая степь, ни одного кустика. Надо окопаться. Земля как гранит. После неимоверных усилий удается выкопать себе окопчик или ровик. Но не тут-то было. Звучит новый приказ - продвинуться влево или вправо, или еще куда. И все начинается сначала. Окопов уже никто не копает, а вдруг еще новый приказ. И вот после двух-трех недель такого зимнего наступления или перемещения вымотаешься так, что уже ни-что тебе не мило. Только бы поспать. А спать зимой на морозе нельзя - замерзнешь. И вот только ляжешь, мороз пробирает, через 20-30 минут встаешь и прыгаешь, чтобы согреться. Кто не встает, приходится поднимать за шиворот, иначе замерзнет. И так, пока не окончится эта операция и снова не удастся занять оборону и обосноваться как-нибудь в выкопанной землянке. Как же мы проклинали эти зимние операции. Но их было много в течение четырех зим войны. Особенно тяжело было в зиму 1941-1942 годов. Праздник, иначе не скажешь, наступил зимой 1943 года, когда наш Воронежский фронт перешел в наступление на Орловско- Курском направлении. Наступали уже не по полкилометра, как раньше, а по 20-30 км. Шли зимой по снегу, везли пушки. Ночь коротали в уцелевших сараях и скотных дворах, а утром снова вперед. Подъем в войсках был небывалый. Впервые мы гоним немца. Затем мне удалось пережить Орловско-Курскую дугу. Бои шли день и ночь. От дыма, пыли днем было темно, как в сумерки. Наш истребительный противотанковый артиллерийский полк за два дня боев потерял большую часть пушек, они были разбиты в борьбе с танками. К концу третьего дня войскам удалось остановить наступление немцев. Кругом горели немецкие и наши танки. От горящих тел и трупов в воздухе в жаркие июльские дни стоял нестерпимый смрад. Нечем было дышать. Нашему полку за бои на Курской дуге присвоили звание "гвардейский". А все мы стали гвардейцами. В этих боях меня ранило. Побыв в полевом медсанбате несколько недель, подлечив свою рану, я выписался как раз к моменту, когда наши армии форсировали Днепр. Форсирование Днепра для наших войск обошлось тяжелыми потерями. Немцы, расположившись на высоком правом берегу Днепра, легко топили все паромы и лодки, на которых пытались переправиться на правый берег. Через неделю по Днепру плыло огромное количество трупов наших красноармейцев. На днепровской переправе меня еще раз ранило. Подлечившись, в составе своего полка участвовал в освобождении Киева. Затем были бои за правобережную Украину. В 1944 году мы перешли государственную границу и завершили освобождение нашей советской земли от немецко-фашистских захватчиков. Это было великим праздником в душе каждого воина. Отступая в 1941 году, оставляя немцам наши земли, наших советских людей, мы мечтали о той поре, когда нам удастся выгнать немцев и освободить нашу землю. И вот свершилось, радость была безмерна. В это время со мной произошла такая неожиданная история. Как имеющего среднее специальное образование (а я до армии успел окончить сельскохозяйственный техникум), командование решило направить меня в военное училище. Вызывают в штаб, объявляют мне решение об отправке в училище. Мне было в то время 22 года. Но всеобщий подъем в войсках в связи с успешным наступлением охватил всех нас. Я категорически отказался ехать в училище и просил оставить меня на фронте. Посовещавшись, командование решило удовлетворить мою просьбу. Я остался на фронте. Второй раз меня опять хотели отправить в училище уже в конце 1944 года. Тут уже не принимали никаких отказов. Ехать и все. А мне так не хотелось ехать, оставлять своих друзей, да и, видимо, хотелось дожить на фронте до конца войны. Пришлось пойти на хитрость и обман. На медкомиссии я показал очень слабое зрение, всего 0.3 и 0.4. Меня не взяли. Я остался на фронте. А ведь в этот период были еще очень тяжелые бои в Польше, на Сандомирском плацдарме, при освобождении Кракова, да и на территории Германии сопротивление немцев только ужесточалось. Сколько на моих глазах погибло бойцов и командиров, да и моих товарищей. Это огромное счастье, что я остался жив. Правда, было еще ранение, и не одно, но я имел возможность участвовать в штурме Берлина и освобождении Праги. И праздновать Победу! Когда стало ясно, что война кончилась, лично я почувствовал небывалую тяжесть во всем теле и какое-то смутное чувство ответственности за всех друзей и близких, чуть ли не братьев, которые не дожили до Дня Победы. Остались лежать в бескрайних степях Украины, на землях Польши и Германии. Когда окончилась война, мне было 24 года, а когда началась - 20 лет. Мое поколение 1921 года рождения, которое целиком приняло бой в первый день войны, к концу войны, по данным военных историков, насчитывало всего 3-4 %. Иными словами, 96 из 100 человек моих годков остались на полях сражений. Одним словом, целое поколение сложили головы за свободу и независимость нашей советской Родины. Вот такую цену заплатило мое поколение, чтобы изгнать и разгромить немцев, пытавшихся поработить наш народ. Вот это тяжелое чувство сделало меня взрослым, если не сказать, старым человеком на всю оставшуюся жизнь. к.с.-.х.н. И. Коюшев
Логотип -
Начало -
Общие
сведения -
Структура -
Научная деятельность 2911 посещений с 31.01.2001 |