РАСТЕНИЯ И РАДИАЦИЯ
(открытие парадокса малых доз)

Поздней осенью 1959 г. меня срочно вызвали к П.П. Вавилову. В филиале только что была организована лаборатория радиобиологии, и набирали волонтеров.

Мне было предложено стать радиобиологом. К тому времени мой стаж пребывания в филиале исчислялся всего несколькими месяцами, и мои представления о будущей деятельности были достаточно смутны. Хотелось заняться чем-нибудь необычным! Поэтому я сразу согласилась, хотя слово "радиобиология" звучало совсем незнакомо и даже пугающе.

Меня определили в группу так называемых "растениеводов". К тому времени в ней уже очень по-хозяйски вела и чувствовала себя Зоя Иевлева. Здесь же второй год скромно работала Рая Коданева. она уже успела пройти изотопный практикум в Москве у И.Н.Верховской и побывать на знаменитой биостанции в Миассово у самого В.Н.Тимофеева-Ресовского! Всеволод Иванович Маслов, возглавивший только что созданную лабораторию, предложил мне "вживаться в образ". Я устремилась в библиотеку и погрузилась в чтиво. Через пару месяцев на семинаре лаборатории я выступила с двухчасовым реферативным обзором по радиобиологии растений. Пришла пора верстать свою первую научную программу.

Летом на деле я познакомилась с нашим Воднинским стационаром. Весь имевшийся в моем распоряжении набор методик был пущен в ход и при первом столкновении с реальностью ... потерпел фиаско. Нужны были совсем новые подходы, новые меры оценки подлежащего изучению явления - повышенный фон радиации. Это можно было понять лишь погрузившись в атмосферу той своеобразной обстановки. Радиоактивный промысел, доставшийся нам в наследство в качестве полигона для научных исследований, являл собой нечто весьма неопределенное, не подающееся строгой оценке.

Группа "животноводов" тем временем вела прицельное наступление на мышевидных грызунов, расставив бесчисленные мышеловки по наиболее "злачным" участкам бывшего промысла. Иевлева Зоя облюбовала территорию бывшего обжига, выращивая на крохотных делянках сельскохозяйственные растения и пытаясь определить влияние на них ... неизвестно чего. Коданева Рая обосновалась на парниках. Она пробовала оценить влияние на рост огурцов излучения, исходившего из небольших, сделанных из рубероида и наполненных радиоактивной породой ящиков. Мне показалось, что здесь было нечто, что заслуживало к себе внимание. Хотя эффекты на огурцах никак не проявлялись, в самом подходе было нечто более определенное, подающееся контролю.

Следующие экспедиции мы уже работали вместе. Мысль пошла в направлении конструирования всевозможных экспериментальных гамма-полей с применением в качестве источника ионизирующих излучений радиоактивной породы. Наиболее удачной модификацией оказались траншеи, вырытые непосредственно на территории хвостохранилища (или попросту говоря, радиоактивной свалки). Здесь нам удалось в течение ряда лет выполнить наиболее интересные работы по хроническому облучению растений малыми дозами. Здесь же на "свалке" стали раскрываться нам первые закономерности миграции урана и радия в системе почва-растение. Признаться, мы были тогда достаточно хитроумны и изобретательны! радиоактивная свалка превратилась в ту пору в настоящий маленький оазис, где мы, вопреки всем правилам техники безопасности, проводили большую часть экспедиционного времени. Нас восхищало и радовало любое небольшое "открытие" на пути нашего научного поиска. Впервые увидав, например, собственными глазами под микроскопом делящиеся мейотические клетки, мы распахнули окно нашей импровизированной лаборатории и, преисполненные избытком чувств, кричали, размахивая руками: "Мейоз поймали!!". Что при этом подумали прохожие, нас интересовало меньше всего. Сегодня удивляешься, как много мы тогда сделали и как все у нас получалось! Наверное, это все же в первую очередь заслуга молодости, помноженная на огромный интерес к делу. А еще - это, конечно же, и неоценимая помощь нашей бессменной лаборантки Гали Калининой.

Итогом работы в этот исключительно плодотворный период нашей деятельности была первая кандидатская диссертация, защищенная в нашей лаборатории, а также многочисленные статьи в центральной печати, на оттиски которых поступали многочисленные запросы.

Выявленный в работе с растениями и мышевидными грызунами так называемый "парадокс малых доз" требовал поиска все новых подходов и разъяснения. Казалось, что генетические исследования могут принести полезную информацию на этот счет. И тогда мы подвергли генетическому анализу все многочисленные партии семян, прошедших через радиоактивную свалку. И вновь - немыслимые масштабы работ! Генетические тесты, которые мы призвали себе на помощь, требовали огромных биологических выборок. Изнурительный труд по выявлению мутаций в потомстве подвергшихся хроническому облучению малыми дозами радиации растений принес весьма скромные результаты. Гамма-излучений той интенсивности, с которой мы имели дело, не приводило к сколько-либо существенному подъему мутационных событий и не оставляло у потомков заметного шлейфа генетических нарушений. Нам же хотелось эффектов! Весомых, грубых, зримых! Настроенные на эту волну, мы явно испытывали разочарование.

Тем временем жизнь выдвигала новые задачи. Экологическая обстановка на Земле стала меняться прямо-таки на глазах! В биосферу в невиданных количествах начали поступать не свойственные ей вещества. Радиационный фактор (тем более в малых дозах) стал "бледнеть" перед новыми "пришельцами". Явно обозначилась необходимость изучения сочетанного биологического действия совокупности факторов. Та счастливая идея раздельного исследований радиационного излучения, которая так приглянулась нам на первом этапе исследований, теряла свою актуальность.

И тогда мы вернулись на радиоактивную свалку. К этому времени Воднинское хвостохранилище уже не являло собой тот "лунный" пейзаж, который предстал перед нами в начале 60-х. Тут и там здесь появились островки пионерной флоры. Необходимо было оценить состояние обживающих его природных популяций растений. Забрезжил новый интерес к делу. Появилось второе дыхание. С новой силой набросились мы на изучение действия на растения малых доз радиации, но уже в сочетании с сопутствующими ей компонентами техногенного загрязнения. Объектом наших исследований стала природная популяция горошка мышиного.
"Свалка" в очередной раз не подвела. Со всей очевидностью было ясно, что урано-радиевое хвостохранилище, хотя и дезактивированное, не может быть определено как стабильная среда. Присутствующий здесь радиационный фактор в сочетании с химическими ингредиентами выступает как индуктор мутационной изменчивости и способен переводить популяцию в новое качественное состояние. Работа на этом этапе вновь потребовала от нас максимума изобретательности. Мы научились снимать состояние твердо-семянности нашего объекта; нашли оптимальные условия приготовления и анализа цитологических препаратов, получив ряд авторских свидетельств, а главное - огромное удовлетворение от проделанной работы. Валя Шершунова успешно защитила кандидатскую диссертацию; материалы исследований легли в основу коллективной монографии и многочисленных публикаций в центральных журналах.

О. Попова, ст.н.с.